Санкт-Петербург - портовый город и, как в любом порту, у нас появляются контрабандные попугаи. Я расскажу забавный случай, который произошёл с зелёнокрылым арой - нелегалом. Шумная компания оркестрантов вышла из ворот Морского порта. Среди них был Лёня. Он бережно нёс футляр для контрабаса, в котором сидел попугай ара по кличке Кешка. Лёня остановил такси, сел с водителем, а на заднее сидение положил футляр.
Кеша сидел молча. В заточении было темно, как ночью. Ночью попугаю положено молчать, и Кешка молчал. На Литейном проспекте машина остановилась. Лёня проворно выскочил из такси, достал из багажника чемодан и, улыбаясь, вытащил футляр. Он мысленно представлял изумление дяди, и это невольно вызывало улыбку.
Его дядя, Александр Александрович, известный художник-реставратор, жил на четвёртом этаже старинного дома. Но не так интересен дом, как удивительна его квартира. Маленькая комната Александра Александровича представляла собой уникальный музей, в котором были собраны произведения многих известных художников. Старинные иконы и портреты, испорченные временем и варварским отношениям к ним, кропотливым трудом этого человека, вновь превращались в бесценные сокровища культуры
Александр Александрович очень любил своего племянника и с нетерпением ждал его из далёкого плавания. Лёня любил дядю не менее нежно, и очень хотел порадовать его необычным подарком.
Лёня позвонил. Послышались неторопливые шаги, открылась дверь, и дядя очутился в могучих ручищах племянника. Несмотря на волнение, охватившее Александра Александровича от встречи с племянником, он услышал шорохи, доносившиеся из футляра. "Что же там? Что-то живое?" - спросил он. Глаза племянника засияли огнём загадочности и радости. Он схватил футляр, протянул его дяде и сказал: "Это мой подарок. Когда я буду в отъезде, тебе с ним будет не одиноко".
Лёня открыл футляр, и Кеша, увидев, наконец, свет, закричал радостно и задорно: "Уррр-аа! Уррр-ааа!". Получив свободу, попугай быстро забрался на спинку стула и ещё несколько раз прокричал "ура!". Его маленькие глазки зорко осматривали новую обстановку. Оглядываясь по сторонам, он наклонял голову то вправо, то влево. Александр Александрович протянул ему половинку яблока. Кеша взял преподношение в клюв, переложил его в левую лапу и ловко принялся орудовать мощным клювом. Торопливыми движениями челюстей крошил Кешка яблоко и бросал откушенные части на пол. Найдя яблочное семечко, он ловко очистил его и проглотил. Остатки яблока он швырнул на пол.
"Так он меня разорит, если будет съедать от яблока лишь одно семечко", - удивился Александр Александрович. Лёня успокоил его: "Голодный попугай будет есть более экономно".
Осмотревшись, попугай стал ходить взад и вперед по спинке стула. То приподнимая, то опуская крылья он готовился прыгнуть на стол. Дядя хотел успокоить попугая, но стоило ему протянуть руку, как ара угрожающе взъерошил перья и закричал: "Каррраул! Уррр-аа! Аррраа!". От пронзительных криков попугая Александр Александрович отпрянул, а в дверях показалась голова соседки. На её лице было выражение решимости. Она была готова прийти на помощь соседу.
Когда первые волнения улеглись, Александр Александрович спросил у Лёни: "Где же я буду держать попугая". Лёня пояснил: "Не беспокойся, я сделаю клетку, и ты, уходя из дому, будешь сажать Кешку в неё. Когда же ты будешь дома, попугай сядет тебе на плечо, и ты будешь с ним разговаривать. Ведь он ручной". В доказательство этого Лёня протянул руку и попугай, с радостным похрюкиванием, сел на неё, а затем ловко перебрался на плечо.
Ночевал Кешка в футляре. Утром была изготовлена примитивная клетка из арматурной сетки. Днём ара гулял по комнате, а когда все уходили из дому, его снова сажали в клетку. Кешка беспрекословно слушался Лёню, но "власть" дяди не признавал. Загонять попугая в клетку после прогулки было очень трудно. Кешка кричал, кусался, спрыгивал на пол и прятался под диваном.
Через две недели о Кешке знали все жители двора. Да и как было не знать, если от его радостных криков дребезжали стёкла. А когда он кричал своё любимое словечко "Каррраул!", люди останавливались и смотрели по сторонам, разыскивая, кому нужно оказывать помощь.
Через две недели Лёня уехал, и Кешка остался один на один с Александром Александровичем.
Далее события развивались следующим образом. Меня, сотрудника зоопарка, позвали к телефону. Я взял трубку и услышал взволнованный мужской голос: "Вы орнитолог? Помогите унять попугая. Он ходит по комнате, всё разрушает своим клювищем, а мне никак не загнать его в клетку. Приезжайте срочно".
Записав адрес, я позвал сотрудницу сектора птиц Таню, которая особенно ловко умела укрощать птиц, и мы поехали на Литейный проспект. Позвонили. Нам открыл дверь мужчина с добродушным, приветливым лицом. Он говорил мягким тенором, приятного на слух тембра: " "Как я рад, что вы приехали. Будем знакомы, Александр Александрович. Проходите скорее в комнату. А как же вы будете ловить попугая? Он ужасно кусается!"
Мы вошли в комнату. Попугай - зелёнокрылый ара - сидел над входной дверью, на раме старинной картины и грыз её своим могучим клювом. Стружки сыпались на пол. "Что ты делаешь, Кеша?" - с дрожью в голосе сказал хозяин. При этом он схватил со стола кисточку и протянул её аре. Попугай взял кисточку в лапу, прокричал "Уррраа!" и в течение нескольких секунд превратил её в труху. "Это последняя кисточка из тридцати, присланных друзьями из Парижа, - сказал Александр Александрович. - Всё пропало. Мне опять нечем работать. И раму мне спасти не удалось!"
"Каррраул! Каррраул!" - впопад случившемуся закричал Кешка.
Я посмотрел вниз. На полу лежала кучка раскрошенных кисточек. Кешка покончил с последней и снова принялся за картину.
- Нельзя допустить, чтобы этот хулиган погубил картину. Ведь ей нет цены! Помогите снять его вниз - повторял Александр Александрович.
Таня взяла швабру и стала сгонять Кешку вниз. Попугай ощетинился, раскрыл клюв и, поняв свою беспомощность, стал кричать: "Каррраул! Карраул! Удрррал!" Набор слов был весьма скуден, но звучали они ясно и чётко и таким хорошо поставленным голосом, что вызывали ужас у непосвящённых людей. Таня ловко поддела его шваброй, и попугай спланировал вниз. На полу его накрыли скатертью и спеленали, как младенца.
- Может быть, вы возьмёте его в зоопарк? Мне трудно будет с ним справляться, а племянник простит, что я не смог справиться с его подарком.
Мы, смущаясь, согласились принять ценный подарок и решили сразу же возвращаться в зоопарк.
Александр Александрович вызвал такси. Кешка грыз края скатерти и громкими криками выражал своё возмущение. Мы пошли к выходу. Когда садились в такси, попугай снова закричал известные ему три слова. Водитель посмотрел на меня и предупредил: "Пьяных не беру". Я объяснил, что у нас все трезвые. А шумит малыш. Но он не опасен, так как мы его спеленали. Я указал на свёрток с Кешкой.
В это время звучным мужским баритоном Кешка закричал "Караул!". Водитель, убедившись, что крик доносится из свёртка, серьёзно выразил своё мнение: "Такой маленький, а так кричит. Он, что карлик? Можно посмотреть?". Мы показали лицо попугая. Из свёртка торчал здоровенный клюв с маленькими злыми глазами. Таксист с изумлением смотрел на Кешку и не мог поверить, что этот клюв может так громко кричать. Но Кешка доказал своё совершенство, прокричав бодрое "Ура!".
Вместе с Александром Александровичем мы приехали в зоопарк. Для прохождения положенного карантина Кешке была выделена отдельная клетка.
Посмотреть нового питомца собрались почти все сотрудники зоопарка. С попугаем разговаривали, предлагали лакомства, а Кешка, как ни в чём не бывало, сидел на удобной жердочке и с интересом изучал новую компанию людей. Иногда он отрывался от пищи, внимательно глядел на людей, слегка наклонив голову, и кричал: "Удрррал! Удрррал! Каррраул! Уррр-аа!". Других слов он не знал, но и этого было достаточно, чтобы смеялись все присутствующие. Нового питомца очень полюбили в зоопарке.
О. П. Смирнов
