Справочник владельца животного

Собаки в русской литературе

Равноправные герои

"Славный народ собаки..."
Антон Чехов

Собаки в Русской литературеЕсли посмотреть внимательным и придирчивым взглядом, то неожиданно окажется, что русская литература полна собаками едва ли не в той же мере, как "маленькими" и "лишними" людьми. И даже интересней: большинство этих молчаливых персонажей тоже персоны то "маленькие", то "лишние". Только судьба их, в отличие от человеческой, как правило, гораздо более трагична или, по крайней мере, равна по страданиям.

Квинтэссенцией этого зеркала человека можно смело назвать Лыску - героиню чеховского рассказа "Нахлебники". "К нему подошла его собака, большой дворовый пес, белый с черными пятнами, облезлый, полудохлый, с закрытым правым глазом. Подходила Лыска робко, трусливо изгибаясь, точно ее лапы касались не земли, а раскаленной плиты, и все дряхлое тело выражало крайнюю забитость".

Будучи не в состоянии прокормить собаку и лошадь, хозяин отводит их к живодеру. "Когда Лыска, видя смерть своего друга, с визгом набросилась на Игната (живодер - прим. авт.), то послышался еще третий удар, резко оборвавший визг. Далее Зотов помнит, что он, сдуру и спьяна, увидев два трупа, подошел к станку и подставил свой собственный лоб...".

На равных со стариком Смитом Достоевского в "Униженных и оскорбленных" влачит свое существование его пес, и обоих настигает практически одинаковая смерть. И только судьба Лиски в рассказе Гиляровского, символически названного "Человек и собака", словно в насмешку оборачивается триумфом беспородной, к тому же, хромой собаки над замерзшим на реке нищим. "Никто и не вспомнит его! Разве... могильщик скажет: "Человек вот был тоже, а умер хуже собаки!.."


А Лиска живет себе до сих пор в собачьем приюте. Живется ей хорошо, сыто до отвалу, как и сотням других собак... Их любят, холят, берегут, ласкают..." Да еще, может быть, переживает своего хозяина, повесившегося от потери собачьего друга, купринский Пиратка из одноименного рассказа.

Но это так, к слову. Точно также, к слову, можно сказать, что собаки в русской литературе отражают не только трагичность в чистом виде, но и проблемы русского интеллигента, например. Тонкость душевного восприятия, мучительный разлад с собой, метания от одного к другому, невозможность предательства и обмана - все это в полной мере можно отнести не только к герою-человеку...

Тут же стоит заметить и такую особенность в изображении собак русской литературой, как их пассивность. Европейская традиция, идущая едва ли не со времен собак Тристана и святого Губерта и продолженная Сетон-Томпсоном и Джеком Лондоном, обычно показывает собаку в самостоятельном активном поступке. У нас же редко встретишь описание собаки, совершающей действия - чаще действия совершаются над ними. Исключение, пожалуй, составляет лишь фиолетовый пес из купринского "Собачьего счастья" и отчасти пушкинский Соколко, безуспешно попытавшийся спасти царевну в пушкинской "Сказке о семи богатырях".

А как описываемые собаки говорят о времени! Так весь восемнадцатый век они существуют практически в некоем условном обличии, без ссылок на породу или упоминаний о каких-то особенностях. Собака - и все. Но чем дальше, тем разнообразнее становятся наши персонажи. Начало следующего века сосредоточено, в основном, на борзых, затем в полном соответствии с развитием охоты, появляются легавые, а после реформы 1861 года русскую литературу потоком захватывают беспородные Жучки, Трезоры, Полканы и прочее собачье простонародье. Перед революцией же картина, как и полагается, смешивается окончательно: новомодные породы мирно соседствуют с традиционными, а песья знать - с песьим пролетариатом.

Меняются не только породы, но и занятия героев. И если сначала единственным описываемым занятием собаки является сторожевая служба, то затем ее сменяет охота, и лишь во второй половине девятнадцатого века появляются собачьи "вольные художники" и "люмпены", ибо авторов интересует уже не столько род их занятий, сколько внутренний мир.

Но на образах собак прекрасно отслеживается не только историческая эпоха, но и литературные течения. В самом начале становления русской словесности образ собаки был лишь символом или знаком и, как правило, появлялся только в баснях, где собака олицетворяла определенные качества, чаще всего преданность и верность. Правда, случалось и так, что в облике собаки выводились конкретные люди или определенные, необходимые автору качества, как, например, в басне Хераскова "Две собаки" или чуть позже - крыловские гончие в "Волке на псарне" и бессмертная, ставшая нарицательной Моська.

Собаки в Русской литературеНо с развитием литературы образ собаки становился все более тонким. Уже в начале XIX века собака обычно говорила об определенной черте характера героя. Яркий образчик этого - Сбогар - легавая Алексея из пушкинской "Барышни-крестьянки". "Итак, она шла, задумавшись, по дороге, осененной с обеих сторон высокими деревьями, как вдруг прекрасная легавая собака залаяла на нее... В то же время раздался голос: "Tout beau, Sbogar, ici... (Тихо, Сбогар, ко мне - фр.) Появление этой собаки говорит не только о том, что ее хозяин завзятый охотник-одиночка, но и человек, не чуждый модной литературе, ибо имя собаки отсылает к благородному разбойнику Шарля Нодье Жану Сбогару.

Более того, легавых были тогда в России считанные единицы, и охотились с ними люди оригинальные и небедные. Все же вместе дает внимательному читателю понять, что герой - отчаянный романтик, противопоставляющий себя окружающему миру. И это делается всего лишь единственным упоминанием собаки, притом, в двух коротеньких предложениях!

Точно так же Гоголь, изображая щенка и псарню в знаменитой сцене Ноздрева и Чичикова, дает читателю гораздо более широкое представление о герое, чем можно было бы сделать долгим описанием. Ведь купленный щенок - мордаш, то есть бульдог, предполагающий охоту на медведя... А псарне Гоголь, отнюдь не отличавшийся любовью к собакам (больше их нет ни в одном его произведении!) уделяет почти целую страницу, и какую! "Он повел их к выстроенному очень красиво маленькому домику, окруженному большим загороженным со всех сторон двором.

Вошедши во двор, увидели там всяких собак, и густопсовых, и чистопсовых, всех возможных цветов и мастей: муругих, черных с подпалинами, полово-пегих, муруго-пегих, красно-пегих, черноухих, сероухих... Тут были все клички, все повелительные наклонения: стреляй, обругай, порхай, пожар, скосырь, черкай, допекай, припекай, северга, касатка, награда, попечительница. Ноздрев был среди них совершенно как отец семейства..."

А холеные борзые княгини Бетси в "Анне Карениной" говорят и о склонностях, и о времяпрепровождении, подчеркивая одновременно и красоту, и порочность, и скудоумие героини. Прелестный же Блюхер из "Двух гусаров" отсылает читателя и к участию героя в наполеоновских войнах, и к его насмешливо-циничному характеру, раскрывая, как бы между прочим, еще одно занятие персонажа, о котором не говорится впрямую - травлю крупных зверей, требующую мужества и хладнокровия вкупе с азартом.

Эта тенденция существовала довольно долго, пока не видоизменилась в более интересную и гибкую установку давать собаку уже не как характеристику какой-либо одной черты героя, а с ее помощью показывать героя в действии, в поступках, в конечном счете - в судьбе. И первым человеком, сделавшим это, был, конечно, Тургенев со своей бессмертной Муму. Но надо заметить, что Тургенев, будучи не только тонким психологом, но удивительным охотником, заложил и другую традицию русского повествования о собаках. Это - описание собаки самой по себе, проникновение в ее внутреннюю жизнь, попытка увидеть окружающий мир ее глазами.

Конечно, в "Записках охотника" эти попытки еще очень робки, почти незаметны для обыкновенного читателя, но они уже есть. Принужденно улыбающаяся собака в "Хоре и Калиныче", мимолетные разговоры с псом в "Бежином луге", наконец, малоизвестный "Пэгаз" и так и не напечатанная автором при жизни, но с восторгом читаемая и принимаемая по салонам "Собака". Правда, последняя скорее символична, чем психологична.

И молодой Толстой, будучи, как никакой другой русский писатель, на физическом уровне открытым живой природе, не мог удержаться и тоже попытался запечатлеть уже носившуюся в воздухе тенденцию в рассказе "Булька. Рассказ офицера". Да, пожалуй, и Некрасов, тоже проникновенный охотник, попробовал подать собаку как существо вполне самостоятельное; к сожалению, разбросанные по стихам его зарисовки слишком незначительны и заметны только пристрастному читателю-собачнику или специалисту-литературоведу.

Почти до конца XIX века сохранялась и остаточная тенденция, идущая из века восемнадцатого: совершенно условная подача собаки как повода для движения сюжета. Такова, например, искрометная пьеса "Фантазия" Козьмы Пруткова, где все действие вертится вокруг пропавшей моськи. Также осталась привычка давать собаку элементарным обозначением определенного человеческого качества; это особенно заметно в русских эпиграммах.

"Терентий здесь живет Облаевич Цербер", - начинал свою эпиграмму в 1768 году Державин, и через сто двадцать лет ее подхватил Минаев: "Бежит по Невскому собака..."

Собаки в Русской литературеОднако вернемся к основной тенденции всей второй половины XIX века: собака как некое орудие судьбы, дающееся герою, чтобы проявить свою подлинную сущность. Здесь литература осторожно начала с детей, ибо через них, еще не так далеко ушедших от природы, сделать это было значительно проще. В этом смысле тоже существует однозначный лидер - знаменитая Жучка из гаринского "Детства Темы".

"Каким-то ужасом смерти пахнуло на него со дна этой далекой, нежно светившейся, страшной глади. С замиранием сердца заметил он в углу черную шевелившуюся точку и едва узнал, вернее угадал, в этой беспомощной фигурке свою некогда резвую, веселую Жучку..." История с риском для жизни спасения мальчиком собаки из гнилого колодца есть на самом деле классическая инициация героя (недаром после спасения мальчик заболевает с потерей сознания, то есть "умирает", переходит в иной, новый мир взрослых).

Инициацией можно считать и историю с отравленной и снова, якобы, возродившейся собакой Илюшечки в "Братьях Карамазовых" Достоевского. Преодоление себя Колей Красоткиным, его взросление происходит именно через Перезвона-Жучку. Недаром Гарин-Михайловский дает спасенной собаке все то же "достоевское" имя. В этом ряду стоит и пронзительный Арто - купринский "Белый пудель", все с тем же самопожертвованием ребенка ради собаки.

Постепенно традиция охватывает все больший круг персонажей, и к началу века двадцатого порой уже трудно отличить, о ком написано то или иное произведение. Человек и собака в русской литературе начинают существовать на равных, особенно у писателей психологического склада. Так, кто герой бунинских "Снов Чанга"? Спившийся капитан или его не менее спившийся пес, сохранивший, однако, гораздо более человеческое и тонкое видение мира?

А "Кусака" Андреева есть ли рассказ о брошенной собаке или же это повествование о позорном равнодушии еще молодого человека, неспособного отстаивать свои привязанности? Или это вообще рассказ о страшной тьме, надвигающейся на страну? "Свет еще долго боролся с тьмою... но скоро уступил и он. Наступила ночь. И когда уже не было сомнений, что она наступила, собака жалобно и громко завыла. Собака выла - ровно, настойчиво и безнадежно спокойно. И тому, кто слышал этот вой, казалось, что это стонет и рвется к свету сама беспросветно-темная ночь..."

Таким образом, ко времени русского Серебряного века образ собаки, сделав круг, возвратился к своему началу и снова стал знаком и символом, не теряя, тем не менее, уже завоеванных позиций характеристики героя и самостоятельного персонажа.

Что касается первой функции, то здесь лидерство принадлежит, несомненно, Чехову. Как подсчитано, в его произведениях действует 124 собаки! От огромных до крошечных, от дворняжек до аристократов - они дают почти исчерпывающий срез тогдашнего общества. Робкий белый шпиц, своей наивной прелестью так подозрительно напоминающий хозяйку - молодую даму, приехавшую в Ялту ("Дама с собачкой").

"Белый борзой щенок с острой мордой и желтым пятном на спине", становящийся то бешеной шавкой, то генеральской собакой ("Хамелеон"). Сука английского сеттера Милка, выдаваемая пьяным поручиком за "настоящего, чистокровного кобеля" ("Дорогая собака"). Крошечная злая собачка, такая же бесприютная, как ее владелица Шарлотта ("Вишневый сад"). Подуздоватый Угадай и поимистый Откатай, расстраивающие сватовство ("Предложение"). И еще целая свора борзых, легавых, болонок, сторожевых весело - а часто и очень грустно - лает и носится по всем чеховским рассказам, придавая своим хозяевам дополнительный шарм правдоподобия.

Чехов, как никто другой, подхватил и развил еще одну русскую особенность в описании собак, идущую, пожалуй, от Гоголя: особенно расположены к ним герои, находящиеся в подпитии. И чем сильнее подпитие, тем сильнее льнут они к братьям меньшим и тем яростнее обвиняют человеческий род в грубости, глупости и полном непонимании мира. Ни к одному живому существу или неживому предмету не обращаются русские герои так часто, как к собаке, видя в ней свое нелгущее зеркало.

Ибо, как заметил еще Тургенев, и в собаке, и в человеке живет одно и то же чувство, между ними нет никакой разницы, они тождественны, ибо в каждом горит и светится тот же трепетный огонек. "Это не животное и не человек меняются взглядами... Это две пары одинаковых глаз устремлены друг на друга. И в каждой из этих пар, в животном и в человеке - одна и та же жизнь жмется пугливо к другой".

Чехов отдал дань и второй традиции изображения собак - его "Каштанка" остается одним из самых проникновенных и точных описаний собачьей психологии.

Но, конечно, самым удивительным мастером, сумевшим буквально превратиться в собаку-персонаж, был Куприн. "Сапсан" и "Собачье счастье" читаются как энциклопедия собачьих ощущений и взглядов, если будет позволено так выразиться. А точность описаний! "Тогда Джек решил ориентироваться по запаху. Он... старался уловить в воздухе знакомый запах Аннушкиного платья, запах грязного кухонного стола и серого мыла.

Но в эту минуту мимо Джека торопливой походкой прошла какая-то женщина и.... оставила за собою сильную струю отвратительных китайских духов. Джек досадливо махнул головою и чихнул - Аннушкин след был окончательно потерян. Но Джек не торопился. В чистом, нежно-прозрачном и слегка влажном воздухе все оттенки запахов приобретали необычайную тонкость и отчетливость. Пробегая мимо почты... Джек с уверенностью мог сказать, что не более минуты назад здесь останавливался большой, мышастый, немолодой дог, которого кормят обыкновенно овсянкой"

Но повествование от лица собаки неизбежно повлекло за собой и произведения ad absurdum, как, например, читаемый до сих пор "Дневник фокстерьера Микки" Саши Черного, где собака выступает с человеческой ментальностью, имея от своей породы лишь обличье и возможность говорить нелицеприятные вещи о людях как бы в шутку.

С другой стороны, "литературная" собака уже настолько плотно вошла в жизнь и быт, что она оказывается даже в таком редком для начала века положении, как полет на аэроплане.

"Пришли весною. Воздушный причал
Был бессолнечно-сер.
Хозяин надел шлем и сказал:
"Сядьте и вы, сэр!"


Джек вздохнул, почесал бок,
Сел, облизнулся, и в путь!
Взглянул вниз и больше не смог,-
Такая напала жуть.


"Земля бежит от меня так,
Будто я ее съем.
Люди не крупнее собак,
А собак не видно совсем".


Хозяин смеется. Джек смущен
И думает: "Я свинья:
Если это может он,
Значит, могу и я".


После чего спокойнее стал
И, повизгивая слегка,
Только судорожно зевал
И лаял на облака.


Концовка же этого известного стихотворения* уже окончательно уравнивает собаку и человека даже в смерти: "И люди сказали: / Был пес, а умер, как человек".

Революция перечеркнула все достижения русской литературы в отношении собак (остался, пожалуй, один Михаил Пришвин), многое потом пришлось восстанавливать заново. И, надо сказать, литература советская добилась в этом отношении многого, внеся ранее не существовавшие мотивы. Но об этом в следующем номере.

* Вера Инбер "Сеттер Джек"

Мария Барыкова

10385



Собаки в русской литературе

  1. Вы решили завести собаку. Что для вас является самым важным при выборе щенка?
    (Можете выбрать несколько вариантов)
    Порода  
     5959 (64.32%)
    Репутация питомника/заводчика  
     2620 (28.28%)
    Стоимость  
     2539 (27.40%)
    Пол  
     2077 (22.42%)
    Возраст  
     2056 (22.19%)
    Окрас  
     1487 (16.05%)
    Родословная  
     1393 (15.04%)

При полном или частичном копировании материалов прямая и активная ссылка на www.zooprice.ru обязательна.
Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru